– Как? – удивилась я, не заметив на первый взгляд ничего необычного…

– Боевое охранение впереди. Боевое охранение сзади. Еще двое человек движутся параллельным курсом чуть выше по склону… Судя по повадкам, это монахи Черной Сотни… Весьма неплохо подготовленные ребята…

Я снова прильнула к «биноклю» и попыталась разыскать это самое боевое охранение… и с трудом, но нашла…

– Одиннадцать человек? – спросила я Сему, расстегнувшего массивный кожаный чехол на поясе и накручивающего черную трубку на какую-то непонятную железяку.

– Угу, стандартный отряд. Десять человек и командир. Я беру на себя двух замыкающих и тех, кто идет сбоку. Тех, что впереди, снимут Угги и Кувалда. – Он коротко кивнул воинам, мгновенно скинувшим с себя рюкзаки и пояса с оружием и передвинувшим поудобнее перевязи с метательными ножами. – Остальных берете вы и ваши девочки, баронесса. Мои ребята подстрахуют. Основная задача – не дать никому уйти. И обойтись без ранений. Не рискуйте зря, договорились?

– Четверо на вас одного не многовато? – немного недоверчиво покосившись на железяку в его руке, вполголоса поинтересовалась я, стараясь, чтобы вопроса не расслышали мои девчонки.

– Нет, баронесса, – хмыкнул он. – Я и моя Аошка справимся…

Пожав плечами, я освободилась от лишнего груза и, спустившись чуть ниже по склону, начала готовить место для засады…

…Бой оказался намного скоротечнее, чем я ожидала; – после точных бросков Угги и здоровенного воина по кличке Кувалда повалившихся на каменистую тропу монахов быстренько оттащили в сторону и накрыли заранее подготовленными ветками. Еще через пару минут я и мои воины рванулись в атаку на пятерку не ожидавших нападения воинов Черной Сотни и в растерянности остановились: бить было некого! Четверо из пяти противников с ножами в глотках и глазницах валялись на тропе без признаков жизни, а их командир, получивший по голове здоровенным голышом, с закатившимися глазами медленно оседал по стволу кривого деревца, оказавшегося рядом.

– Ничего себе подстраховка! – растерянно пробормотала я и, вспомнив про растворившегося в кустах Сему, закрутила головой.

Лес был тих и спокоен. Если не считать криков нескольких пичуг, испуганных скоротечной схваткой на тропе. Жестом отправив пятерку девчонок вниз по склону, я вместе со второй пятеркой рванула в сторону, стараясь понять, где должны были оказаться те два монаха, которые двигались параллельно остальному отряду…

Сема в помощи не нуждался – сокрушаясь о двух «потраченных патронах» и кляня дурацкий каменистый склон, из-за которого «тех двух нижних не получилось бы прирезать, как котят», он отправил нас к основному отряду, и, добравшись до бессознательного тела командира монахов, принялся его «колоть»…

Откровенно говоря, меня, привычную к виду крови, замутило уже через несколько минут, но зато фанатик, сначала строивший из себя героя, разговорился довольно быстро…

Внимательно выслушав все, что мог сообщить пленный, Сема довольно спокойно перерезал ему горло, ополоснул окровавленные руки и нож из протянутой ему фляжки и, повернувшись ко мне, сокрушенно заметил:

– Закончилось наше спокойное существование. Этот уродский убийца, который завалил Алонсо, оказывается, оставил на тропе какие-то знаки. Так что два перевала впереди вот-вот будут взяты под контроль, а по этой тропе скоро начнется оживленное движение. Пошлите, пожалуйста, пару своих солдат с донесением к королеве и Мериону. Текст я ща набросаю. Кстати, – через пару минут добавил он, – судя по всему, Олег и компания прошли по тропе незамеченными… И это меня радует…

Следующий вечер мы встретили у подножия перевала Сухой сосны, вернее, немного в стороне от спускающейся с него тропы, в густом ельнике, скрывающем нас от взглядов наблюдателей, по словам Семы, расположившихся на перевале. На мой взгляд, шансов подняться на перевал у нас практически не было – пройти между двух высоченных скал, на одной из которых, вцепившись корнями в одни Демоны знают что, стояло сухое дерево, давшее перевалу название, можно было только поодиночке. А вот удержать проход уже захватившим его монахам особого труда бы не составило. Тем более что проходы к нему неплохо просматривались с высоты…

Однако, судя по выражению лица Семы, сомнений в том, что мы пройдем дальше, у него не было. Сосредоточенно осматривая окрестные каменные стены, он делал какие-то пометки в блокноте, лежащем у него на коленях, и выглядел весьма довольным. Закончив наблюдения почти в полной темноте, он убрал бинокль в чехол, похлопал по земле рядом с собой и, дождавшись, пока я присяду рядом, вполголоса спросил:

– По горам лазить любите?

– Ну как вам сказать? Не особенно… – хмыкнула я. – А по таким вертикальным стенам, наверное, даже ненавижу…

– Придется полюбить… Часа через три выдвинемся вон к той стене. – Ткнув пальцем в сторону еле выделяющегося на фоне немногим более светлого неба мрачной тени, он смешно пошевелил полными губами и захихикал. – Быстренько на нее залазим, а с утра поднимаем лагерь монахов по тревоге и устраиваем им проверку личного состава на предмет умения летать…

– Не понимаю, как мы залезем на гладкую стену и зачем проверять то, что они и так не умеют? – поинтересовалась я, пытаясь понять, где кончается шутка и начинается план захвата перевала.

– Ну стенка не такая уж и гладкая – там есть очень перспективный камин, пара симпатичных полок и море удобных зацепок… Плюс порода не сыпучая – должны пройти…

– Камин? Полки? Вы бредите? – недоуменно буркнула я, пытаясь понять, что он хочет мне сказать…

– Блин, камин – вертикальная трещина, по которой можно подняться при достаточной сноровке… Полка – горизонтальный уступ, тоже позволяющий передвигаться по скале… В общем, не задуряйтесь, баронесса, стену мы пройдем… Вы только отберите пару девиц повыносливее – остальные останутся тут сторожить наши шмотки…

Как ни странно, безумный план оказался вполне выполним – за час до рассвета я добралась почти до вершины еще вечером казавшейся мне неприступной скалы. Правда, подъем дался мне не сказать что очень уж легко – привязанная, как собачонка, веревкой к двигающемуся впереди Семе, я тупо переставляла свои конечности так, как это делал чувствующий себя на отвесной стене как дома мужчина, и злилась на свое бессилие. Впрочем, кусая губы, я старалась не быть обузой, и, по-моему, мне это удалось… А стоило мне перевалиться через вершину скалы и посмотреть во тьму еще не освещенного лучами восходящего солнца ущелья, как мне вдруг захотелось заорать от внезапно нахлынувшего ощущения счастья! Однако, сдержав порыв, я вытерла стертые о скалы пальцы о кружевной платок и, подобравшись к лежащему чуть в стороне Семе, увидела почти под собой две здоровенные палатки и часового, деловито расхаживающего между ними…

«Правую можно отправить полетать!» – написал мне в блокноте Сема и жестом показал, куда именно отправятся те, кто имел несчастье устроиться в них на ночлег. Представив себе смерть, которая их ожидает, я ужаснулась: лететь несколько сотен метров, а потом разбиться о камни – подобной судьбы я бы никому не пожелала!

«В левой человек двадцать… Нас – тринадцать… Нормальный расклад… – тем временем писал хладнокровный и безжалостный воин. – Один часовой тут, двое должны быть на той скале, где дерево. Еще пару я бы поставил чуть ниже по тропе в направлении Волчьего Логова. И хотя бы одного – с другой стороны перевала…»

Глядя, как на лист бумаги ложатся корявые строчки, я краем сознания прокручивала предстоящий бой, стараясь понять немного незнакомую мне, но жутко эффективную логику этого мужчины. И постепенно почувствовала азарт – план ДОЛЖЕН был сработать…

…Почти одновременные хрипы часовых у палатки и на скале в жуткой тишине предрассветных гор прозвучали особенно громко. Но по сравнению с дикими криками просыпающихся в падении людей как-то меня не очень впечатлили. Врываясь во вторую палатку через широченный разрез в стене, я вбила клинок полуторника в чью-то раззявленную в крике пасть, уколола еще одно полуодетое тело кинжалом, зажатым в левой руке, и понеслась по полатям вместе с четырьмя воинами Семы, даря смерть всем, до кого успевала дотянуться. Защищаться попытались лишь двое – маленький, но довольно шустрый крепыш, подхвативший свой топор чуть ли не во сне и успешно отбивавшийся от меня целую вечность – три или четыре десятка ударов колотящегося как сумасшедшее сердца. Брошенный кем-то из ребят нож, прилетевший из-за моего плеча, закончил его трепыхания. Второго зарубил Угги, не задуряясь тем, что монах находился к нему спиной. На войне как на войне… Еще раз проверив, не осталось ли кого живых, мы добили двух пытающихся притвориться мертвыми раненых и выскочили из палатки.